Кожемяко В.С. Учитель русского языка и литературы, завкафедрой.
Лев Николаевич Толстой – один из самых значительных русских писателей и мыслителей. Участник обороны Севастополя. Просветитель, публицист, в конце жизни основатель нового религиозно-нравственного учения (толстовства). Граф». Вот что мы прочтем, открыв посвященную Толстому страницу всенародно создаваемой свободной энциклопедии – Википедии.
Среди множества статей, размещенных на этой странице, мы увидим раздел, посвященный высказываниям известных людей о Льве Толстом. Они очень разные, порой противоположные.
Например, Дмитрий Мережковский говорил: «Лицо его — лицо человечества. Если бы обитатели иных миров спросили наш мир: кто ты? — человечество могло бы ответить, указав на Толстого: вот я».
Иван Сергеевич Тургенев: «Я принимаю живое участие в этом замечательном человеке, хотя в одной комнате с ним и быть не могу».
А вот Максим Горький: «Он часто казался мне человеком непоколебимо - в глубине души своей - равнодушным к людям». «Всякая попытка Толстого выразить в слове - логизировать свою религиозную стихию порождала лишь банальности». Это уже Николай Бердяев.
«Какая глыба, а? Какой матёрый человечище! Вот это, батенька, художник... И,- знаете, что еще изумительно? До этого графа подлинного мужика в литературе не было... - Кого в Европе можно поставить рядом с ним? Некого». Владимир Ленин.
Дмитрий Сергеевич Лихачев: «Льву Толстому, наверное, было скучно наедине со своей «философией». Не могло быть не скучно автору «Двух гусар».
«Толстой — величайший и единственный гений современной Европы, высочайшая гордость России, человек, одно имя которого — благоухание, писатель великой чистоты и святыни». Это скажет Александр Блок.
По мнению великого русского писателя, поэта Андрея Белого, который, видимо, еще будет оценен как литературный критик, « если мы пристально вглядимся в творческую жизнь величайших художников слова, создавших произведения, понятные для всех людей без исключения, нам все будет казаться, что есть какое-то утаивание от толпы последнего смысла пленяющих нас творений».
Так кто же такой – Лев Толстой? Или что же такое – Лев Толстой? Если вдуматься, нелепа сама постановка вопроса: кто или что? Что есть то самое, что «утаил» от нас великий гений земли русской?
Кто такой Толстой? На этот вопрос нам даст ответ любая энциклопедия, любой справочник, любой учебник, та же Википедия, с цитаты из которой я начала свое выступление. Писатель, мыслитель, религиозный философ, культовая фигура в русской литературе. Автор «Войны и мира», «Анны Карениной» и « Севастопольских рассказов». «Зеркало русской революции» - для многих представителей старшего поколения. Это во-первых. Но есть и во-вторых. Толстой - это автор пронзительной «Крейцеровой сонаты», создатель (другого слова здесь и не подобрать) пугающей глубиной «Исповеди». Человек, заставший почти десять лет жизни Пушкина, олицетворяющего для нас далекий «золотой век» русской литературы, и ушедший из жизни на шесть лет позже Чехова, символизировавшего завершение старой, классической русской литературы и пришествие совершенно новой, молодой. Толстой застал и легендарных «генералов 12-го года», и кинематограф.
Что такое Толстой? Это девяносто томов «Собраний сочинений», не очень понятное (если вообще известное) большинству «толстовство», смутное воспоминание о словах про подставленную щеку, не всегда приятные воспоминания о школьной программе по литературе. Но это еще и необъятные и непонятные в своей искренности «Дневники», это сложная, многогранная и спорная философия. Это анафема, которой он был подвергнут, это так и не понятый многими уход в ноябре 1910 года. Иногда, когда задумываешься об этом, хочется процитировать самого Толстого, который сказал в «Единственной заповеди»: «Бог непостижим для человеческого ума. Мы знаем только то, что Он есть. Верь в Бога, служи Ему, но не старайся узнать Его; ты ничего не получишь за свои труды, кроме путаницы в мыслях».
Когда я выбирала тему для выступления на этой конференции, я стала думать над тем, о чем же мне сказать. Сказать, чтобы было интересно всем, кто будет слушать: и людям, перед знаниями которых (о Толстом в том числе) я искренне преклоняюсь; и коллегам, для которых изучение Толстого зачастую сводится к варианту «сам себе прочитал, сам себе вопросы задал, сам себе на них и ответил»; и ученикам, которые смотрят на Толстого совершенно не так, как мы. Мы с вами, уважаемые коллеги, порой даже не представляем, насколько их восприятие Толстого отличается от нашего! И поняла, что я в растерянности. Но, к счастью, изучая материалы, посвященные жизни и творчеству Толстого, я наткнулась на потрясшее меня высказывание протоирея Александра Меня: «... Достаточно прочитать дневниковые записи Льва Николаевича, чтобы ощутить, насколько трудной и мучительной была внутренняя жизнь этого титана, пожавшего, как редко это бывает, прижизненную славу и получившего мировое признание... Человек, создавший патриотическую эпопею «Война и мир», он осуждал патриотизм. Написавший бессмертные страницы о любви, о семье, он в итоге отвернулся от того и от другого. Поборник разума, он отрицал ценность науки. Один из величайших мастеров слова, он язвительно высмеивал все виды искусства. Богоискатель, нашедший обоснование жизни в вере, Толстой, в сущности, подрывал её основы. Проповедуя Евангелие Христово, он оказался в остром конфликте с христианством и был отлучен от Церкви... И, наконец, он, поставивший во главу угла непротивление и кротость, был в душе мятежником... И это далеко не все противоречия, терзавшие Толстого. Но и сказанного, думаю, достаточно, чтобы ощутить, какие бури бушевали в его жизни, сознании и творчестве. Это ли не трагедия гения?..» Последние слова заставили меня задуматься.
Толстой был обречен на трагедию. На трагедию если не непонимания, но уж наверняка – неДОпонимания. Это как когда стоишь на берегу океана: красиво, страшновато, непостижимо и совершенно необъятно. Как невозможно объять океан, так невозможно полностью понять и осмыслить Толстого. Причем в равной степени Толстого-художника и Толстого-философа. Возникает следующий вопрос – а нужно ли? Так ли уж необходимо постичь все многообразие его творчества?
Вернусь к своему сравнению с океаном. Человек, которого заворожил и влюбил в себя океан, обязательно вернется к нему. Чтобы еще раз ощутить ласковую прохладу воды, почувствовать себя частью великой, грозной и щедрой стихии, прикоснуться к тайне… Но если при первом знакомстве океанская волна захлестнет человека с головой, поставит на грань гибели, напугает, заставит наглотаться соленой воды – вряд ли он захочет вернуться.
Но разве с творчеством великих мастеров, в данном случае я говорю о Толстом, происходит не то же самое? Если сразу, без подготовки, окунуть молодого, не знающего жизни, не обремененного воспоминаниями и жизненным опытом человека в глобальное, глубокое и сложное произведение, из которого он не поймет и сотой доли того, что в нем заложено? Что произойдет? А произойдет страшное. Страшное не во вселенском масштабе, а в одном отдельно взятом человеческом мире. Молодой человек просто скажет себе: «Не хочу». И убедить его попробовать еще раз удастся вряд ли.
Давайте попробуем предположить, часто ли современники Толстого и Достоевского перечитывали, например, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева или « Бедную Лизу» Карамзина? И, просмотрев дневники и воспоминания, честно ответим – нет. Для них это (особенно «Путешествие…») уже было громоздко и неактуально. Хотя прошло меньше ста лет. А теперь давайте попробуем понять, что для современного старшеклассника Толстой – это позапрошлый век. И «Война и мир», написанная больше века назад, для него не многим лучше, чем для современников Толстого записки Радищева. Объемно, перенасыщено непонятной и порой ненужной информацией. Интересны образы, не все, хотя все же интересны. Но те же старшеклассники с неподдельным интересом читают «Крейцерову сонату», которую им, казалось бы, читать рановато. Или «Смерть Ивана Ильича», которая ничуть не проще знаменитой эпопеи. И «Дневники», и фрагменты «Исповеди».
Трагедия, я бы сказала, «современная трагедия» Толстого в том, что мы знакомим с ним молодое поколение, начиная не с того, не с тех книг, не с тех разговоров. Толстой-писатель формировался в течение всей жизни, так зачем же нарушать порядок? Может быть, задача школы – привить интерес к Толстому, к его творчеству, заинтересовать философией, заложить подсознательное желание вернуться к его книгам. Толстой проходит мимо тысяч и тысяч тех, кому, возможно, необходимы его знания, рассуждения, мысли. Давайте пожалеем наших детей, почти обреченных пройти мимо одного из интереснейших представителей России. Давайте подумаем, как вернуть Толстого в школу, к молодым. Они, поверьте, достойны этого.
В середине ХХ века Рэй Бредбери скажет: «Книги – только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть. В них нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое…»
Мне хотелось бы, чтобы у каждого из нас был свой неповторимый, волшебный мир, сшитый книгами из разных лоскутков. У Ростислава Николаевича свой, у Татьяны Васильевны свой, у Полины и Нади свой, у меня свой…Но пусть в числе многочисленных прочих там будут и лоскутки с именем Льва Николаевича Толстого.