Крупская Александра. 11 класс. 2009

В истории появляются иногда такие фигуры, мнение о которых разных людей порой бывает противоположным. Эти личности, как правило, самые интересные, и истории их самые необычные.
Одной из таких фигур, безусловно, является Лев Николаевич Толстой. Он один из всемирно признанных мэтров русской литературы, его философия сложна, его произведения спорны. При этом за маской гения и добрейшего человека скрывался порой самый настоящий лев. Конечно, отношение к личности писателя и событиям, связанным с ним, у разных людей, тем более в разные времена, просто не может не быть противоречивым и неоднозначным.

Я же сейчас хотела бы поговорить лишь об одном, хотя и немаловажном, событии в жизни писателя. Это обстоятельство – отлучение Льва Николаевича от Церкви. Точнее даже не само отлучение, а то, как разые люди отнеслись и относятся к этому. Действительно, ситуация самая идеальная для возникновения трактовок, мнений, споров. Великого писателя, одного из немногих счастливчиков, признанных при жизни, философа, которому действительно верили, знаменитого Льва Толстого вдруг отлучают от Церкви, проклинают, предают анафеме. С другой стороны, те, кто читал произведения писателя, я думаю, вполне могли понять, почему у него были такие сложные отношения с церковью.
«Церковь. Все это слово есть название обмана, посредством которого одни люди хотят властвовать над другими». Да за одну подобную фразу, я думаю, Церковь вполне могла отречься от Толстого как от своего сына.
Лев Николаевич представлял угрозу и для церкви, и для государства. Православные догматы он свел, в общем-то, к простому принципу: «Будь добрым и не противодействуй злу», перекроил все церковное учение на свой лад, в романе «Воскресение» нарисовал, как отмечали современники, довольно едкую карикатуру на Победоносцева, обер-прокурора Синода. Для государства он был опасным человеком, распространителем крамольных идей, и правительство неусыпно следило за ним. Сохранились цензурные дела, согласно которым писатель «оскорблял государя-императора», «проповедовал анархизм» и так далее.
«Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой, несомненно, колеблет трон Николая и его династии», - так писал в своем дневнике от 29 мая 1902 А. Суворин.
Отлучение Толстого от церкви было продуманным шагом, решиться на который Церковь могла только с согласия императора, а он не только соглашался, он поддерживал. Возможно, шаг этот был сделан с определенными целями. Г. И. Петров утверждает, что церковные деятели надеялись на однозначную реакцию людей: народ должен был отвернуться от писателя. Синод надеялся настроить массы против Толстого. Получили обратное.
«Оно (отлучение) вызовет не сочувствие (разве только "Московских ведомостей"), а негодование в людях и большую любовь, и сочувствие Льву Николаевичу. Уже мы получаем такие изъявления, и им не будет конца от всего мира», – пишет графиня Софья Толстая в письме к митрополиту Антонию. Лев Толстой действительно получил немало сочувственных откликов, например, как писала все та же Софья Толстая в своем дневнике, он получал письма, подарки, корзины с цветами. Рабочие мальцевских стеклянных заводов подарили ему, например, стеклянную глыбу с золотой надписью: «Вы разделили участь многих великих людей, идущих впереди своего века, глубокопочтимый Лев Николаевич! И раньше их жгли на кострах, гноили в тюрьмах и ссылках. Пусть отлучают Вас, как хотят фарисеи «первосвященники». Русские люди всегда будут гордиться, считая Вас великим, дорогим, любимым». В поддержку писателя в Москве, Петербурге и многих других городах устраивались демонстрации, писались басни, стихи, карикатуры. В журнале «Свободная мысль», например, была напечатана басня неизвестного автора «Ослы и Лев». Более того, люди хотели разделить участь гения, еще долго в Синод поступали заявления о выходе из православия. Вместо опозоренного Толстого, от которого отвернулись все былые почитатели и поклонники, Церковь получила Толстого-мученника, терпящего несправедливые гонения.
Среди образованных людей отлучение Льва Толстого, конечно, тоже нашло свой отклик. Об этом писали письма, как я уже сказала, басни, карикатуры. Позднее, уже в 1913, Александр Куприн напишет рассказ «Анафема», в котором представит, как простое духовенство, обыкновеные священники могли видеть эти события. Многие действительно видели это именно так. Например, в декабре 1912 года, несмотря на запрет Синода, некий неизвестный священник совершил церемонию отпущения грехов и отпевания.
Были, впрочем, и те, кто встал на защиту церкви. Например, Иоанн Кронштадский в резкой форме критиковал Толстого: «Дерзкий, отъявленный безбожник, подобный Иуде предателю… Толстой извратил свою нравственную личность до уродливости, до омерзения…». Лев Николаевич получал, хотя и гораздо реже, письма с призывами покаяться, примириться с церковью, иогда даже с угрозами. Черносотенцы выступали целиком и полностью на стороне Церкви, объявляя Толстого чуть ли не антихристом и помощником дьявола. М.А. Сопоцько, член «Союза русского народа», писал в «Тульских Епархиальных Ведомостях»: «Многими лицами, и в том числе пишущим сии строки, замечено удивительное явление с портретом Л. Н. Толстого. После отлучения Толстого от церкви определением богоучрежденной власти выражение лица графа Толстого приняло чисто сатанинский облик: стало не только злобно, но свирепо и угрюмо. Впечатление, получаемое от портрета гр. Толстого, объяснимо только присутствием около его портретов нечистой силы (бесов и их начальника диавола), которым усердно послужил во вред человечеству трехокаянный граф».
Итак, в этой войне у обеих сторон была поддержка. А как сам граф отнесся к определению Синода? Широко известен его ответ. Приведу только несколько строк:
«То, что я отрёкся от церкви называющей себя православной, это совершенно справедливо…»
«То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо».
«Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия» и так далее.
Мы видим, что Толстой в общем-то соглашался с обвинениями, выдвинутыми Церковью. Более того, он писал о том, что сам отрекается от православной Церкви. Вряд ли Определение Святейшего Синода было для писателя неожиданностью. Да, в своем ответе Синоду он пишет также, что, когда он идет по улице, то видит вокруг недоброжелательные лица, доказывая этим, что Определение есть призыв к злым чувствам и поступкам. Но нельзя ли предположить, что писатель лукавил? Наверняка это было именно так, ведь из дневников и писем мы знаем, что Толстой постоянно получал письма поддержки и сочувствия, и общественность была враждебна скорее Церкви, чем писателю.
Итак, в отношении самого Льва Толстого к Отлучению и в том, как сочувствовали ему современники, в общем-то, тоже есть определенные противоречия: люди считали его оклеветанным, а отлучение считали для него настоящим горем, тогда как и Церковь, в общем-то, вполне можно понять, учитывая религиозные взгляды и высказывания Толстого, и для самого писателя, как у меня создалось впечатление, это не было таким уж угнетающим обстоятельством. Он был к этому готов, сам признавал открыто, что отрекается от православной Церкви, исповедуя скорее не христианскую веру, а истину и веру ту, которую он понимает и чувствует. В Ответе Синоду Толстой подчеркнул также, что в своей вере живет счастливо и спокойно.
Вскоре после смерти Толстого к власти пришли большевики, которые создали свою трактовку и образа Толстого, и его отношений с церковью, так как именно противоборство его с церковью сближало его более, чем других русских писателей, с большевиками. Не знаю, обрадовался бы Лев Николаевич, узнав, что отношения эти представили как противоборство одной могучей личности и целой темной государственной, царской, а значит, ненавистой социалистам организации, угнетающей народ. Для большевиков Толстой был «своим», борцом за свободу, защитником народа, хотя их разочаровывало, что он не поддерживал первую революцию, противопоставляя ей свою теорию ненасилия, и религиозные поиски писателя они тоже считали недостатком. В.И. Ленин много писал о Толстом. В частности, в его трудах есть такая фраза: «Толстой смешон как пророк». Большевики создали свой образ великого гения, образ, удобный той власти и подходящий для того времени.
Страсти вокруг Отлучения Льва Николаевича Толстого от церкви не утихают и по сей день. Сейчас, когда уже больше века прошло со времени того события, мнения все еще расходятся, люди все еще спорят, исследуют, пишут об этом статьи. Правнук великого писателя, Владимир Толстой в столетнюю годовщину отлучения своего прадеда написал патриарху Всея Руси Алексию Второму письмо с просьбой отменить определение Синода, вернуть писателя к церкви посмертно, но получил отказ. Нам еще рано судить о том, что же это было: победа консервативной и защищающей свои интересы Церкви над свободомыслящим, а может, и еретиком, или же это была победа великого человека, свободолюбивой личности над Церковью, подчиняющейся светской власти, над ненародной верой.